Участники прошедшей в Вене встречи считают, что глобальный рынок стабилизировался, и соглашение сыграло в этом значительную роль.

Глава Минэнерго России Александр Новак в то же время пояснил, что министры энергетики стран ОПЕК+ стремятся не допустить избытка предложения на нефтяном рынке. Этот показатель будет отправной точкой для пересмотра условий соглашения. Господин Новак также заявил, что страны ОПЕК+ намерены принять решение о продлении соглашения и на 2019 год, однако формат будущего сотрудничества еще только будет обсуждаться.

Эксперты отмечают, что соглашение ОПЕК+ оказалось очень эффективным, так как за 15 месяцев запасы нефти стран ОЭСР сократились на 300 млн баррелей.

Между тем, президент США Дональд Трамп заявил, что страны ОПЕК+ занимаются искусственным завышением цен на нефть, что, по мнению главы Белого дома, «неприемлемо».

Похоже, что ОПЕК занимается всё тем же. С рекордным количеством нефти, где только можно, включая заполненные нефтью суда в море, цены на нефть искусственно очень сильно завышены. Ничего хорошего, и это неприемлемо», — написал в своем Твиттере президент США.

Будущее рынка углеводородов мы обсудили с ведущим экспертом Союза нефтегазопромышленников России Рустамом Танкаевым.

Юрий Пронько: Эффект есть от того, что было заключено, и будет ли пролонгировано?

Рустам Танкаев: Я думаю, что соглашение будет пролонгировано. До того как было заключено соглашение ОПЕК+, в течение трех лет ОПЕК не принимал сколько-нибудь важных решений и перестал быть регулятором. Как только было заключено это соглашение, где Россия играла одну из главнейших ролей, ситуация немедленно стабилизировалась. Постепенно она вышла на тот уровень, который мы видим сейчас, и, безусловно, это надо продолжать. Но поскольку само соглашение ОПЕК+ было заключено в ситуации кризисной, его нужно совершенствовать. И здесь есть определенные вопросы, проблемы, которые важны именно для нашей страны.

Ю.П.: Давайте их обозначим. И в чем должно заключаться совершенствование?

Р.Т.: Самое главное — регулируется добыча, а регулировать надо экспорт. У нас сейчас кризис на внутреннем рынке, очень низкое потребление нефтепродуктов, по сравнению, скажем, с Канадой и Норвегией, где близкий климат и расстояния. Потребление нефтяных топлив, бензина и дизельного топлива у нас занижено в три раза. Если наша экономика начнет подниматься, у нас начнется очень быстрый рост внутреннего потребления. И это, конечно, приведет к тому, что у нас сократится возможность экспорта.

Поэтому для нас фиксирование добычи будет совсем некомфортным, надо будет как-то выходить из этого положения. И, безусловно, этот вопрос касается не только нас. У других стран та же самая ситуация. Там, где идет, например, гражданская война, как в Нигерии, или другие какие-то проблемы внутреннего рынка, они меняются, каким-то образом решаются. Это всё необходимо регулировать. Вот это главная проблема ОПЕК+.

Иначе бы соглашение, как правильно говорил Новак, можно было бы заключать навсегда, не устанавливая никаких временных рамок. Как, например, заключено соглашение международное по газу.

Ю.П.: Но саудиты предлагают перейти на постоянную основу таких взаимодействий.

Р.Т.: Безусловно, потому что те страны, которые входят в соглашение ОПЕК+, обеспечивают 95% международной торговли нефтью и 75% международной торговли нефтепродуктами. Большую часть нефтепродуктов обеспечивает наша страна, потому что Россия абсолютный мировой лидер по экспорту нефтепродуктов. И в этой ситуации, конечно же, понятно, почему такое объединение влияет настолько сильно на мировой рынок нефти и нефтепродуктов.

Ю.П.: Интересный момент. Мы конкуренты или партнеры в этой ситуации? Если разобрать интересы России, Саудовской Аравии или иной третьей страны, которая участвует в этом соглашении? Это партнерские соглашения? Или это такое временное затишье, консенсус ради того, чтобы держать некий средний уровень цен на глобальном рынке?

Р.Т.: Конечно, мы конкуренты. Тут никуда не денешься. Это определенное соглашение конкурентов между собой для того, чтобы каким-то образом регулировать рынок. Все люди, имеющие достаточное образование, знают, что нерегулируемый рынок всегда приводит к кризису. Знаменитая американская депрессия 30-х годов прошлого столетия это доказала очень наглядно. Поэтому те, кто участвует в регулировании рынка сейчас, нефтяного рынка, они действуют в общих интересах, но немножко против своих интересов.

Ю.П.: Это денежно компенсируется? Для тех, кто участвует.

Р.Т.: Совершенно очевидно, что компенсируется. Для Саудовской Аравии это компенсируется через то, что они хотят вводить IPO, и высокий уровень цен для них важен, чтобы повысить цены акций своей компании. Для нас это важно потому, что мы получаем дополнительные доходы бюджета и таким образом можем поднимать свою экономику в условиях санкций. И у каждой страны свой интерес и свои решаемые проблемы, но в целом, для всех это очень важно.

Ю.П.: Не могу не вернуться к высказыванию господина Трампа, который очень любит Твиттер и именно там то угрожает ракетами, то критикует в данном случае ОПЕК. «Ничего хорошего это соглашение не несет в себе и это неприемлемо». Можете мне объяснить, мы, я имею в виду сейчас соглашение ОПЕК+, действительно, являемся такой костью в горле у Соединенных Штатов? Они же крупнейший добывающий субъект, который является и крупнейшим потребляющим субъектом в глобальной экономике, если мы рассматриваем углеводороды. В чем конфликт? Договориться невозможно?

Р.Т.: С Соединенными Штатами договориться невозможно. Но в этом нет необходимости. Соглашение ОПЕК+ было заключено, в основном, против сланцевой нефти Соединенных Штатов. Все официальные лица об этом говорили. Саудовская Аравия чрезвычайно тяжело переживала ситуацию со сланцевой нефтью, потому что ее фактически вытесняли с рынка США, где они играли ведущую роль. Соединенные Штаты очень далеко продвинулись на пути обеспечения своей энергетической независимости. Эта задача для них является наиболее важной. И тот уровень цен, который сейчас достигнут, позволяет развивать добычу сланцевой нефти в Соединенных Штатах. Трамп этого просто не понимает, он непрофессиональное высказывание сделал, потому что то, что происходит на рынке сейчас, это фактически наш шаг назад, всех нефтяных экспортеров. Для того чтобы освободить немножко места для сланцевой нефти Соединенных Штатов. Но, правда, на самом же рынке США. Они пока еще себя не обеспечивают полностью. Но они идут к этому. Газом они уже себя обеспечили на 100%. Для экспорта у них практически газа не остается. Но зато внутренний рынок полностью работает.

Ю.П.: Скорее, отношения между двумя этими сторонами, условно так их назовем, будут обостряться или придут к некому консенсусу? От Ваших коллег я слышу такие реплики, что соглашение ОПЕК+ привело к росту цены и некой ее стабилизации, что дает возможность ввода вновь рентабельного уровня на сланцевой добыче. Здесь на самом деле, что первично: курица или яйцо? И возможно ли договориться?

Р.Т.: Я думаю, на самом деле, возможности для договоренностей есть. Но договоренности потребителей и продавцов, поставщиков, как правило, в мире бывают очень неэффективны. Но найден эффективный путь. И этот путь нашла Россия, она его реализовала в последние годы. Причем, этот путь оказался настолько эффективным, что от альтернативного варианта развития рынка отказались все остальные нефтедобывающие страны. Это создание глобальных интегральных цепочек или связей. Обмен акциями потребителей и продавцов. Таких потребителей крупнейших, как Китай и Индия. И таких крупнейших производителей, как Россия. У нас созданы совместные предприятия внутри цепочек. Получается особый экономический механизм, который позволяет повышать прибыли и той, и другой стороне. За счет стабилизации рынка, поставок. На самом деле, покупать нефть, даже по заниженным ценам, по которым предлагали эту нефть Саудовская Аравия, Иран и Ирак, перед тем, как этот механизм заработал у нас, оказалось невыгодно. Потому что страны, которые вошли в соглашение с нами, с Россией, таких стран достаточно много, и в результате начал образовываться некоторый сегмент мирового рынка, который стабилен сам внутри себя. Это очень важная вещь.

Я могу напомнить, что заканчивается строительство крупного нефтеперерабатывающего завода вблизи Пекина, в Китае. Уже создана большая сбытовая сеть совместная «Роснефти» и CNPC, ведущей китайской нефтяной компании. Существует огромный сегмент рынка Индии, наиболее быстро развивающегося рынка. Это гигантская сбытовая сеть, более 5 тысяч заправочных комплексов в Индии. И так далее. Таких примеров очень много сейчас уже. И вот этот путь развития – он позволяет сбалансировать интересы потребителей и продавцов и добиться некоторой стабильности и консенсуса. Ну, с Соединенными Штатами, к сожалению, это вряд ли возможно.

Ю.П.: Министр энергетики на днях сделал заявление, которое тут же вышло в заголовки: Новак не исключил того, что в апреле цена барреля нефти составит 80 долларов. Дальше министр добавил ключевую фразу: пока такой уровень фундаментально не обоснован. Я хочу Вас попросить, чтобы Вы прокомментировали эти слова.

Р.Т.: Максимальный уровень цен на нефть сейчас определяется себестоимостью добычи дорогой нефти. Сланцевой нефти в Соединенных Штатах, нефти шельфовой, которая добывается на глубокой воде в том же Мексиканском заливе, но не только там, везде, по всему миру, и нефть, которую получают из битумов в Канаде и Венесуэле в долине реки Ориноко. Этой нефти, в общей сложности, в мире добывается 10%. Добыча ее быстро растет, если цены достаточно высоки. Если цены снижаются – предложение падает этой нефти. Таким образом, все регулируется себестоимостью. Сейчас нормальный уровень для того, чтобы предложение вот этой дорогой нефти не росло и не падало – 65 долларов за баррель. Фактически рынок будет стремиться к равновесию на этом уровне. Но я хочу еще раз напомнить, что в долларах измерять опасно. Доллар сам по себе очень нестабильная валюта. И, конечно, лучше было бы измерять в золоте. Но пока рынок к этому не готов.

Ю.П.: Эквивалент все-таки американский доллар. В любой операции.

Р.Т.: Да, доллар, евро. Сейчас входит юань. Но дело в том, что любая страна, которая осуществляет большие объемы торговли в своей валюте, у нее возникает соблазн манипулировать своей валютой. И они это делают. И американцы, и европейцы.

Ю.П.: Вы затронули тему юаня. Как только торги начались и появились в средствах массовой информации сообщения о нефтеюане, о первых контрактах, я посмотрел, конечно, несопоставимые объемы, несопоставимые суммы. Я имею в виду соотношение того, что мы видим в Лондоне, и в Нью-Йорке особенно. На Ваш взгляд, это такая заявка Пекина на последующие годы? И если это так, то как Россия должна себя вести в этой ситуации? И что могут предпринять, что называется, контрагенты с обратной стороны?

Р.Т.: Мы много раз пытались перейти к торговле нефтью за рубли. Но дело в том, что рубль валюта очень нестабильная.

Ю.П.: Вторая нестабильная валюта после американского доллара.

Р.Т.: И эта нестабильность определяется теми же механизмами, что и в Соединенных Штатах. Наше правительство стремится регулировать уровень своих доходов и расходов, манипулируя уровнем нашей собственной валюты. И то, что наша валюта время от времени падает и никогда фундаментально не растет, связано с тем, что наше правительство большую часть доходов получает в валюте, а большую часть расходов несет в рублях. Таким образом, чем выше курс рубля, тем ему менее выгоднее работать, нашему правительству.

Ю.П.: А чем ниже, тем больше доходов в бюджет.

Р.Т.: Чем ниже, тем больше рублевых доходов в бюджет, и можно больше потратить на все статьи расходов бюджета. В общем, это такой механизм печальный, но, тем не менее, это так. Поэтому торговля нефтью в рублях никогда не приживется. Участники рынка просто боятся. Вы сегодня купили с отсрочкой платежа какой-то объем нефти, а деньги гигантские. А завтра рубль упал, вы получили свою сумму в рублях, а эта сумма имеет уже другую покупательную способность. Вспомните конец 2014 года.

Ю.П.: Даже вспоминать не хочется. А у китайцев другая ситуация? Они пошли на это.

Р.Т.: У китайцев юань тоже не очень стабилен. Но если у китайцев начнется большой объем торговли нефтью за юани, я думаю, они тоже не удержатся, и у них начнутся скачки. Хотя в Китае, надо сказать, валюта стабильнее, чем наш рубль или чем американский доллар. Курс доллара по отношению к золоту за 15 лет менялся в десять раз.

Ю.П.: Но я знаю и другой нюанс по поводу официального Пекина. Если надо правительству этой страны девальвировать национальную валюту, то это произойдет на раз. И они даже вообще не будут заморачиваться по этому поводу. Большой привет Дональду Трампу передадут.

Р.Т.: Это да, тут ничего не скажешь.

Ю.П.: Скажите, санкции, которыми этот новый пакет введен, если его присовокупить к тому, что уже раньше было сделано Вашингтоном, насколько болезненны для наших предприятий нефтегазового комплекса?

Р.Т.: Проблема санкций последнее время как-то стала проявляться совершенно с другой стороны. Мы все видим, что санкции, в общем-то, против России не эффективны. Есть определенные потери, есть определенные неудобства, которые создаются конкретным людям. Но есть общий процесс, который вызван наличием санкций. Наш фондовый рынок не может подняться, а все время падает. И последнее время появились заявки со стороны крупных западных компаний американских на покупку акций наших компаний нефтяного сектора. Сервисного пока что. Но и других активов наших нефтяных. И возникает мысль: а какова цель санкций? Может быть, цель-то совсем в другом?

Ю.П.: И нет ли здесь прямой корреляции между одним и вторым фактором?

Р.Т.: Может быть, цель состоит в том, чтобы подготовить наш фондовый рынок для того, чтобы как можно сильнее расширить долю американских, британских и других западных компаний, дружественных Соединенным Штатам, на нашем рынке? Она и так не мала. Но за последние годы, благодаря нашей политике захвата рынка сбыта, очень сильно выросла доля стран Юго-Восточной Азии на нашем рынке. И потеснила интересы той же «Бритиш Петролиум», той же «Эксон» и других компаний Запада. Так вот та ситуация, которая складывается сейчас, она чрезвычайно благоприятна для восстановления доли западных компаний.

Ю.П.: И деньги у них есть на покупку.

Р.Т.: Я хочу напомнить, что, по мнению геологов мира, нефтяных, к коим я отношусь тоже профессионально и занимаюсь этой тематикой и сейчас, могу сказать, что перспективные ресурсы нефти и газа на планете Земля от 70 до 90% сосредоточены на территории России. Без России у нефтяной промышленности нет будущего. То, что Трамп объявил санкции против нефтяных компаний России, не позволило американским компаниям работать на нашем рынке и, казалось бы, обрезало их будущее. Но позволило зайти с другой стороны.

Ю.П.: Причем, на законных основаниях.

Р.Т.: И закупить эти активы.

Ю.П.: Я с Вами полностью согласен. На прошлой неделе три дня веселых было, мы проанализировали движение потоков и приобретение ценных бумаг. Американцы и британцы на этой истерике фондового рынка скупали нас в буквальном смысле. Они наращивали объемы, назовем это так, инвестиций в российские ценные бумаги.

Р.Т.: Я хочу напомнить, что Трамп бизнесмен, а не политик.

Ю.П.: Так он-то что ушами хлопает в этой ситуации?

Р.Т.: С точки зрения политики, он тактик, а не стратег. Стратегия все-таки в партнерстве. Трамп, разрушая партнерство, тактически создает очень благоприятные условия для скупки российских активов. Но стратегически ситуация совершенно иная. Я думаю, если возникнет возможность крупных приобретений, ФАС их на этом политическом моменте просто зарубит.

Ю.П.: Не уверен. Из другой темы, но тоже про ФАС. Объединение двух ГМО-гигантов, одна из них корпорация «Монсанто», чтобы было всем понятно. Сегодня наш ФАС одобрил эту сделку. То есть там надо было одобрение двадцати стран — мы одобрили. У нас слабая антимонопольная служба. Единственное, может, я с Вами соглашусь, если будет на то перст, указывающий: вот эту сделку, например, по приобретению британцами ли, американцами ли этой части нашего нефтегазового комплекса заблокировать. Тогда ФАС, конечно, заблокирует. А так те ребята, по-моему, в очень четком фарватере идут.

Рустам Уланович, я хотел бы с Вашей помощью вернуться в Россию и узнать у Вас, что будет с внутренними ценами на бензин, которые растут, и мы это видим? Самая распространённая реплика: цены на нефть вверх — наши цены вверх. Цены падают – наши цены на топливо не снижаются. Что нас ждет?

Р.Т.: Мы живем не в вакууме. Вокруг нас страны, которые потребляют бензина на душу населения больше, чем мы. И цены там совершенно не такие, как у нас. Если брать в евро, сейчас в мире мне известно буквально 5-6 стран, цены на бензин в которых ниже, чем в России. В Европе практически нет ни одной страны, где цена была бы такая, как у нас. Если ее выражать в евро, а не в рублях. Наши цены на бензин настолько привлекательны, что все европейские страны стремятся закупать бензин у нас. Качество нашего бензина чрезвычайно высокое. Если речь идет о бензине, который производят на заводах, а не на нефтебазах смешения, не на бодяжном бензине.

Так вот, качество нашего бензина чрезвычайно высокое, но ФАС блокирует экспорт бензина таким образом, чтобы он не превышал 10%. Фактически компании могут поставлять бензин только на свои сбытовые сети в Европе. На Украине, которую, прямо скажем, нельзя назвать цветущей страной сейчас, цены на бензин в 1,5 раза выше, чем в России. В странах Прибалтики — в Эстонии, Латвии и Литве — цены на бензин в среднем в 2,2 раза выше, чем в России. В Польше тоже примерно так же — в 2,3. В Германии — в 2,5 раза. В Норвегии, которая является крупнейшим экспортером нефти, цены на бензин в 3,5 раза выше, чем в России. То есть в Европе наши цены на бензин вызывают дикую зависть.

Эти цены установлены у нас административно. Потому что таможенного барьера нет. Сейчас экспортная пошлина на бензин в 10 раз ниже той, которая была в 2014 году. То есть фактически рынок беззащитен. Его держит только административная воля. Но административная воля — это вещь очень опасная. У нас уже трижды были бензиновые кризисы. Я хочу напомнить: в 1998, 2000, до этого в 1995. И потом 2007-2008 годы. Эти кризисы приходилось разруливать и повышать цену на бензин, потому что если вы административно регулируете цены на бензин, компания перестает получать прибыль и перестает производить бензин.

У нас в прошлом году, по сравнению с предыдущим 2016-м годом, производство бензина упало на 2%. Это при том, что потребление бензина выросло. То есть фактически на рынке уже образовался дефицит бензина. Из-за того, что у нас самые низкие цены в Европе, импорт бензина, который у нас традиционно был достаточно большой, у нас огромная территория и неудобно возить из Омска бензин в Ленинградскую область, так у нас всегда был большой импорт. Сейчас он равен нулю.

Ю.П.: Искусственно созданная ситуация?

Р.Т.: Его вообще нет. Фактически мы справляемся только силами своих заводов. Ситуация складывается такая, что наши компании постепенно перестают производить бензин. Если в 2014 году на бензин перерабатывалось 95% нефти, то сейчас 80. И только то, что у нас вводятся новые заводы, и мощности по переработке нефти растут, спасает нас на некоторое время. Но все равно это паллиатив. Нужны какие-то решения. Но для того, чтобы эти решения были приняты правительством, необходимо их очень точно рассчитать.

Ю.П.: О чем идет речь?

Р.Т.: Первое, что можно было бы сделать, снизить налоги. Налоги составляют 70% всей розничной цены бензина. 20% — цена нефти. Остальные проценты — стоимость переработки.

Ю.П.: Собственно вот и ответ на вопрос, почему волатильность цен на рынке не приводит к снижению цены на внутреннем рынке.

Р.Т.: Да, потому что самая главная доля — это налоги, налоги и налоги. И всё. Кстати говоря, не только у нас, в Европе то же самое.

Ю.П.: Но нам-то обидно, мы же нефтяная держава. Так же мы начинаем рассуждать?

Р.Т.: Да, нам обидно, а норвежцам-то как, наверное, обидно. Второй механизм — это стабилизация национальной валюты или снижение курса доллара и повышение курса рубля. Или евро, неважно.

Ю.П.: И тут мы входим в лобовое столкновение конфликта интересов.

Р.Т.: Да, существует прямой конфликт интересов населения и правительства, и бюджета. Такова жизнь, так сложилось. И третий вариант — это повышение таможенных барьеров. Конечно, тот уровень таможенного барьера, то есть отсутствие таможенного барьера, которое мы видим сейчас, это то, что позволяет рынку бензина находиться в разбалансированном состоянии. Но это механизм опасный для наших компаний, потому что наши компании имеют большие сбытовые сети в Европе, и если мы хотим в Европе укреплять свои позиции, то наличие высоких таможенных барьеров будет препятствовать работе наших компаний на европейском рынке, а интересы правительства здесь как раз и состоят в том, чтобы компании наши расширяли свое участие.

Ю.П.: Не знаю, какие интересы у нынешнего правительства, особенно уходящего, сложно понять, хотя стратегически я Вас понимаю, о чем идет речь. Правильно ли я услышал, что цены на топливо будут расти?

Р.Т.: Да, деваться некуда. Другой вопрос, насколько.

Ю.П.: Мне нравится этот ответ — деваться некуда.

Р.Т.: Да, деваться некуда. Потому что сейчас производство бензина убыточно в России. Нужно что-то делать. Но, я повторяю, никто не откажется от высоких налогов, никто не откажется от слабого рубля. Как здесь быть?

Ю.П.: Можете обозначить, это к нынешней цене 5%, 10%? То есть на что рассчитывать российским автомобилистам?

Р.Т.: Пока мы находимся в состоянии административного регулирования, сдерживания, цена будет приблизительно такой. И уровень роста цен не превысит темпов инфляции. До того момента, когда бензина станет не хватать. Тогда в отдельных регионах, как это было в 2007 году и как это было в 1999 году, цены за один день будут подскакивать в 2 раза. Вы забыли, это было.

Ю.П.: Я вспоминаю, это действительно было. Особенно по отдельным регионам.

Р.Т.: Да, правительство схватится за голову и начнет что-то регулировать. Но это будет авральная регулировка. Самым простым способом будет отпустить цены. Потому что тогда они вырастут не в 2 раза, а на сколько-то процентов. И это все считается. Но это самый плохой вариант развития. Лучший вариант — это когда все-таки тщательно правительство в лице Минэнерго займется этой проблемой, восстановит департамент, который будет регулировать нефтяной рынок, то есть рынок нефтепродуктов внутри России.

Ю.П.: И не надо бояться слова «регулировать». Я сейчас обращаюсь к тем, кто прямо в припадке начинает истерить: как, не смейте, рынок все отрегулирует. Рынок вам отрегулирует так, что мало не покажется.

Р.Т.: Сейчас у нас и рынка-то нет, сейчас есть регулирование жесткое, стопроцентное регулирование цен на бензин. На дизельное топливо в меньшей степени, но то же самое. И это, конечно, не очень хорошо. Но мы четвертый раз уже подряд наступаем на эти грабли. В конечном итоге, наверное, мы научимся, как обходить подобные проблемы.

Ю.П.: Не знаю, потому что здесь очевидный конфликт интересов, как Вы сказали, между правительством и автомобилистами, между желанием наполнить бюджет и перераспределить его, вроде как, в пользу тех, кто платит налоги. Не знаю, согласитесь Вы со мной или нет, мне кажется, структуру цены, где, как Вы сказали, 70% фискальная нагрузка, надо менять.

Р.Т.: Я в 2008 году предпринял попытки, мы провели заседание Комитета по энергетической стратегии Торгово-промышленной палаты России, написали большой протокол, провели заседание отраслевого совета Государственной Думы, написали большой протокол — все это дело вынесли на обсуждение широкой общественности, протоколы эти заслали в правительство. Тогда Кудрин как раз отвечал за финансы. И не получили вообще никакой официальной реакции. А неофициальная реакция была понятно, какая. Вполне в национальном духе России.

Ю.П.: Но это ненормально. Проблему надо решать. Причем, как говорится, «ещё вчера».

business.tsargrad.tv

Читайте прогноз ценовых колебаний с 23 по 27 апреля 2018.